А. Суворов. Палач или спаситель?

«Ганьба сённяшняй уладзе, што імем карніка Суворава ў нашай краіне па-ранейшаму называюцца дзесяткі вуліц…Прыйдзе час, калі Касцюшка будзе афіцыйна лічыцца нашым нацыянальным героем” – такими словами известный писатель и историк В. Орлов приветствовал собравшихся на торжествах по случаю 264-й годовщины со дня рождения Т. Костюшко на его родине в феврале этого года. Так кто же всё-таки прав: наши отцы и деды установившие памятники и музей А. Суворову в Республике Беларусь, или демократическая общественность, считающая великого полководца, перед которым преклоняется весь мир, величайшим злодеем. По её мнению Суворов стал главным виновником крушения «Бацькаўшчыны» белорусов – Речи Посполитой, он «уставил всю Беларусь виселицами” и «горами трупов завалил Польшу.” Эти обвинения и разногласия являются одним из пунктов общественного несогласия в Беларуси. Отсюда есть настоятельная необходимость историко-политологического анализа роли А. Суворова в польских событиях и его места в белорусской истории.

А. Суворов на белорусской земле был дважды: в 1769 году, а также во время восстания Т. Костюшко (частные визиты в счёт не идут). И мы можем с полной уверенностью говорить об отсутствии «кровавого следа суворовских войск» в Беларуси по двум обстоятельствам: согласно мнению учёных Института истории НАН Беларуси, наука фактами кровавых злодеяний А. Суворова на белорусской земле не располагает. С другой стороны, А. Суворов находился на белорусской территории минимальное время. Так, в начале августа 1769 года бригадир А. Суворов получил приказ о выдвижении в Польшу. С двумя эскадронами драгун и Суздальским полком, посаженным на телеги в г. Смоленске, он спешно выступил в поход, а 21 августа в Варшаве уже получал распоряжение от генерал-поручика Веймарна. Выдвинувшись в район г. Бреста, он под Ореховым разгромил корпус братьев Пулавских, один из которых (Франц-Ксаверий) погиб в ходе боя. Дальнейшая деятельность Суворова вплоть до 1772 года связана с польским городом Люблиным, который он избрал «капиталем» своей бригады для ведения боевых действий с конфедератами.

7 августа 1794 год фельдмаршал Румянцев своим личным решением направил генерал-аншефа А. Суворова в Польшу. Выступив из Немирова 14 августа, А. Суворов во главе корпуса (4,5 тыс. человек) 28 августа уже был в районе Ковеля, имея у себя 12000 личного состава. Разгромив отряды поляков в местечке Дивин и в Кобрине, он 6 и 8 сентября у Крупчицкого монастыря и около д. Коршин нанёс поражение одному из основных боевых соединений польских повстанцев корпусу генерала Сераковского. Белорусский исследователь Е. Анищенко на основании архивных материалов опубликовал доклад Сераковского своему главнокомандующему по итогам сражения. Там отмечается следующее: «Неожиданно здесь неприятель атаковал кавалерию, часть которой смешалась, часть разбежалась. Регимент конной гвардии здесь же взялся организовать убегающих, но фузилеры из арьергарда бросились дальше. Батальоны стали бросать орудия и амуничные повозки и так быстро уезжать, что прежний порядок полностью рухнул”. В последующем войска Суворова выступили в направлении Варшавы.

Но не только малое пребывание и отсутствие документальных данных «о зверствах войск Суворова на белорусской земле» служит доказательством неправдоподобности «мифов» и «сказок» по отношению к великому полководцу. Через всю суворовскую «Науку побеждать» красной нитью проходит забота о простом солдате, его здоровье и душе. Таких же взглядов он придерживался и на взаимоотношения с местным населением и пленными. Поэтому ещё во время сражения с Сераковским он послал курьера: «Помогать раненым полякам». Очень характерным в этом отношении является приказ П.С. Потёмкина о выполнении суворовских инструкций: «…Строжайше рекомендую всем господам полковым и баталионным начальникам внушить и толковать нижним чинам и рядовым, чтобы нигде при переходе местечек, деревень и кормч ни малейшего разорения не делать…Пребывающих спокойно щадить и нимало не обидеть, дабы не ожесточить сердца народа и притом не заслужить порочного названия грабителей…» Из этого и других приказов ясно видно, что никаких карательных акций против мирного населения с ведома и тем более по приказу Суворова не было и не могло быть. Ни в одном документе нет и намёка на какие-то виселицы или казни гражданского населения. Более того в войсках Суворова очень жёстко обходились с мародёрами. Ещё во время первой кампании в Польше узнав о «шалостях» казаков он предупредил: « Ежели впредь будут услышаны какие жалобы, то виновные жестоко будут штрафованы шпицрутенами».

В целом надо сказать, что повсеместно в полосе действий армии Суворова россияне соблюдали мораторий на смертную казнь, существовавший тогда в Российской империи, пытки ими не практиковались вообще, население бывших земель Речи Посполитой, присоединены к Российскому государству после второго раздела в 1793 году, было освобождено от налогов на 2 года и т. д. Варшавский военный журнал в 1900-1901 годах опубликовал воспоминания жителей Кобрина, почерпнутые ими от своих предков — свидетелей пребывания Суворова на белорусской земле. Они рассказывали о многом. Нет только одного – виселиц и трупов. А из памяти народа невозможно вычерпнуть кровавые эпизоды истории, если таковые были на самом деле.

Ради сохранения истины надо отметить наличие отдельных случаев мародёрства и насилия русских войск в зонах ответственности других российских генералов. Такие факты, как на всякой войне, безусловно, имели место. Но они не носили массового характера, были единичными и не определяли общего характера взаимоотношений россиян и польского населения.

Так же представляет интерес рассмотрение двух важных моментов Польской кампании: один из них – штурм предместья Варшавы — города – крепости Праги, второй- взаимоотношения российского полководца с жителями столицы польского государства.

Прага усилиями французских советников была превращена в неприступную крепость и считалась совершенством военной инженерной мысли того времени. Российским полкам пришлось преодолевать во время штурма под градом пуль и картечи 3 – 4 ряда укреплений, состоящих из рвов, волчьих ям и земляных валов. После этого они схлестнулись в рукопашном бою на улицах Праги с ее защитниками, которые превосходили наступавших в численном отношении. Практически каждый дом стал маленькой крепостью, откуда вёлся интенсивный огонь, в том числе и вооружёнными мирными жителями. Многие солдаты Суворова были также свидетелями массовой бойни своих товарищей, устроенной варшавянами 6 апреля 1794 года. Тогда за одни сутки убили, зарезали и растерзали в клочья 2265 человек русского гарнизона. Российский историк Н. Костомаров так описал эти события: «Поляки врывались всюду, где только подозревали, что есть русские… искали и найденных убивали. Убивали не только русских. Довольно было указать в толпе на кого угодно и закричать, что он московского духа, толпа расправлялась с ним, как и с русским». Поэтому обоюдная жестокость и ярость на изломе человеческой психики во время штурма были неизбежны. Но, в основном, войска выполняли приказ А. Суворова по взятию пражского ретраншемента, последний пункт которого гласил: «В дома не забегать; неприятеля, просящего пощады – щадить; безоружных – не убивать; с бабами – не воевать; малолеток – не трогать. Кого из нас убьют – Царствие Небесное, живым – Слава! Слава! Слава!». Через несколько часов после начала штурма – Прага пала. Поляки и весь мир испытали шок от столь умелых и решительных действий русских войск.
Необходимо подчеркнуть, что Суворов и здесь не изменил своим правилам и отпустил с миром 6000 пленных польских солдат. Точно также он поступал всю кампанию, отпуская домой захваченных в бою противников, под честное слово «больше не воевать против русских». Статс-секретарь Екатерины II дипломат Д.П. Трощинский возмущённо по этому поводу писал: «…Граф Суворов оказал услуги…но зато уж несносно досаждает несообразными своими там распоряжениями. Всех генерально поляков, не исключая и главных бунтовщиков, отпускает свободно в их домы, давая открытые листы…».

После падения Праги руководство Речи Посполитой начало немедленные переговоры о перемирии с А. Суворовым. И через некоторое время русские войска вступили в Варшаву. Глава магистрата поднес А. Суворову позолоченные серебряные ключи, хлеб – соль.

Русский офицер Л. Н. Энгельгард, будучи свидетелем тех событий, так описал триумф воинства России: «Улицы, по которым проходили победители, усыпаны были народом, восклицавшим: «Виват Екатерина! Виват Суворов!». Познавшие вкус победы проявили к побеждённым высшую степень гуманности. В знак признательности варшавяне за благородство по отношению к ним поднесли А. Суворову золотую табакерку с лаврами из бриллиантов и надписью «Варшава своему избавителю».

Покорив Варшаву, А. Суворов стал, не будучи главнокомандующим русскими войсками в регионе, основным действующим лицом военной кампании России против повстанцев. И вину за третий раздел Польши в 1795 году, окончательно похоронивший её как великое государство, возложили полностью на Суворова. Формально может быть и верно. Но в реальности к закату Речь Посполитая шла несколько веков.

Её гибель определялась целым рядом внутренних причин, которые и сформировали внешние условия для иностранного вмешательства. Среди них в первую очередь выделяются многочисленные войны, до основания разрушавшие экономику страны, особенно территорию современной Беларуси, национально-освободительные выступления белорусского и украинского народов и, самое главное в этом аспекте, наличие особенностей политического развития Речи Посполитой.

Генезис политической системы Польши носил ряд отличий от мировых тенденций того времени. Если в Европе процесс ограничения власти монархов, усиление роли общественности в государственном управлении шёл на благо общества, то в Речи Посполитой он привёл к разрушению государства. Так выборы короля превратились в фарс с длительными периодами «бескоролевья», битвами и сражениями за своих претендентов на трон. Правило «лiберум вета» парализовало работу высшего законодательного органа страны и подотчётного ему правительства (Всего с 1652 по 1764 гг. из 55 было сорвано 48 сеймов Речи Посполитой). Законом разрешённые конфедерации и рокаши (вооружённые союзы магнатов и шляхты) стали источником внутренней напряжённости, время от времени перерастающие в боевые действия, сотрясающие страну. Всё это вело к ослаблению центральной власти, анархии и произволу, созданию условий для вмешательства в дела Польши Австрии, России и Пруссии под предлогом защиты своих единоверцев. И для этого они, к сожалению, имели достаточно веские основания.

Ибо слабость государственного управления приводила к неспособности центральной власти влиять на межконфессиональные отношения. Вместо поиска разумного компромисса с гражданами своей страны другого вероисповедания они были отданы на откуп иерархам государственной церкви и польской шляхте. Отсюда отношение в Речи Посполитой к диссидентам было как к людям второго сорта. Особенно страдали из-за различных притеснений православные. Являясь единоверцами жителей русских земель, имея с ними общий язык, письменность они видели в Московском государстве своего защитника. Поэтому участь белорусского народа была предрешена: через смену веры, принятие польской культуры и польского образа жизни он должен был стать частью единого польского народа. Отсюда имели место запрещение православным занимать государственные посты, избираться в сейм и ряд других ограничений на законодательном, экономическом и бытовом уровнях. Такая политика дала свои плоды и знать Беларуси в 18 веке фактически стала частью польской нации и противопоставила себя белорусскому народу. Силой и обманом завлекались в другую веру простые люди. К 1772 году, по утверждению ст. научного сотрудника Института истории НАН Беларуси Е. Н. Филатовой, на белорусских землях осталась одна православная епархия – Белорусская с центром в Могилёве. Даже Софийский собор в Полоцке стал униатским. Для понимания масштабов содеянного необходимо отметить, что в 1385 году всё население нынешней Беларуси было православным, и только небольшая часть литовцев – язычниками, на их территории не было ни одного костёла. При этом «основная работа» с жителями белорусских территорий (разрушение православных братств, принуждение к перемене веры своих предков, насаждение униатства, объявление польского языка государственным) была проделана с конца 16 и первой половине 18 веков. И уже к первому разделу Польши белорусский народ находился на грани полной ассимиляции. А Конституция от 3 мая 1791 года и последовавший за ней закон от 20 октября этого же года, объявивших Речь Посполитую «единым и неделимым» государством, шансов белорусам не оставляли. Их мог спасти только внешний фактор. И победы великого русского полководца внесли значительный вклад в его формирование

А. Суворов, как верноподданный своей государыни, выполняя волю царского правительства, подавлял вооруженное восстание противников России. Но объективно он защищал белорусский народ и спасал белорусскую нацию от полной ассимиляции, гибели и забвения. Своими действиями А. Суворов всячески способствовал присоединению Беларуси к России. С точки зрения настоящего времени мы должны признать, что этот исторический акт для белорусского народа имел, в целом, положительный характер: он создал условия для сохранения нации. Были остановлены процессы национального порабощения белорусов и их исчезновения с исторической арены, возвращено православие – историческая вера дедов и прадедов. Его значение достаточно убедительно прокомментировал даже критически относящийся к россиянам белорусский учёный В. Акудович в своей книге «Код адсутнасці” : «…Калі б ВКЛ не страціла дзяржаўнасці да нашага часу, напэўна, сёння мы б не мелі знаку ні сучаснай беларускай нацыі, ні беларускай мовы…. Інакш кажучы, яшчэ да таго, як на нашыя землі прыйшлі расейцы, мы ўжо былі грунтойна скаланізаваныя палякамі…расейская экспансія якраз і вызваляла ВКЛ ды ліцвінаў-беларусцаў…з-пад польскай каланізаціі…”.

Такова историческая правда о месте и роли А. Суворова в польских событиях и на землях Республики Беларусь, подтвержденная фактами и свидетельствами очевидцев. Она нужна белорусскому народу по двум причинам: во-первых, тема Суворова давно перешла в политическую плоскость, во-вторых, понимание исторических корней и истоков белорусской нации требует объективной оценки нашего прошлого. Мифотворчество и вымысел, в какие бы красивые одежды «трепетных дам» и «благородных рыцарей» их не одевали, всегда будут разъединять страну и общество. Только на базе исторических истин и консенсуса исторической памяти различных социальных групп можно сформировать духовные основы многонациональной и многоконфессиональной Беларуси как независимого, суверенного государство с единым белорусским народом.

Е. Подлесный, полковник запаса,
кандидат политических наук.