20 ноября 1945 года: Нюрнберг — суд над военными преступниками

20 ноября 2025 года — 80 лет со дня открытия Международного военного трибунала в Нюрнберге

В зале №600 Дворца правосудия в Нюрнберге, где когда-то созывались имперские съезды нацистской партии, 20 ноября 1945 года начался процесс, изменивший саму суть международного права. Это был не просто судебный разбор — это был суд истории, суд народов, «процесс шести миллионов слов», в котором впервые в истории человечества отвечали за преступления против мира и человечности не отдельные солдаты, а руководители государства, его идеологи и пропагандисты.

Нюрнберг был выбран не случайно. Именно здесь, в этом городе, рождалась идеология, которая превратила Европу в аду. И именно здесь, в руинах, оставшихся после бомбардировок, было решено поставить точку — не мести, а правосудия.

На скамье подсудимых оказались 24 человека — от рейхсмаршала Геринга до главного редактора газеты «Дер Штюрмер» Юлиуса Штрейхера. Среди них — те, кто планировал войны, те, кто организовывал концлагеря, и те, кто с помощью радио, газет и кино готовил нацию к убийству. Впервые пропаганда была признана оружием массового уничтожения. Как писал советский судья Ион Никитченко: «Распространение провокационной лжи и систематическое введение общественного мнения в заблуждение были для гитлеровцев столь же необходимым условием реализации их планов, как и производство вооружений».

Советская сторона, представленная главным обвинителем Романом Руденко и судьёй Ионом Никитченко, сыграла ключевую роль. Именно советские юристы доказали, что нападение на СССР — не превентивная акция, а заранее спланированная агрессия. Показания фельдмаршала Паулюса, взятого в плен под Сталинградом, разрушили ложь о «превентивной войне». А документы Чрезвычайной государственной комиссии по установлению преступлений нацистов на территории Беларуси — о расстрелах в Пинске и Лиде, о сожжённых детях в Брестской области, о концлагерях в Полесье — стали неопровержимым доказательством масштаба зверств.

Беларусь, потерявшая почти треть населения, внесла в процесс не только свидетельства, но и свою память. На суде звучали слова о разрушенных деревнях, о сожжённых школах, о детях, которых не стало. Эти свидетельства не были лишь «локальным» материалом — они доказали, что Холокост был.

Трибунал признал преступными СС, гестапо, СД, руководящий состав нацистской партии. Смертную казнь понесли 12 человек. Геринг покончил с собой, но даже его последний жест не смог оспорить приговор. Остальные — от Кейтеля до Штрейхера — были повешены. Их тела сожжены, прах развеян — чтобы не стало святыней.

Но главное — не в приговорах. Главное — в том, что был создан прецедент: ни один лидер, ни одна организация не могут быть выше закона. Ни «высшая раса», ни «историческая миссия», ни «приказ сверху» — не оправдание. Впервые в истории было сформулировано понятие преступлений против человечности — и оно живёт до сих пор.

Сегодня, 80 лет спустя, мы вспоминаем его, чтобы не забыть: ложь, пропаганда, ненависть, сокрытие правды — это не слова. Это оружие. И оно может убивать так же, как пуля или газ.

Сегодня, 80 лет спустя, мы вспоминаем Нюрнберг не для того, чтобы возносить память мёртвым. Мы вспоминаем его, чтобы не забыть: ложь, пропаганда, ненависть, сокрытие правды — это не слова. Это оружие. И оно может убивать так же, как пуля или газ.

В Беларуси, где каждая деревня хранит память о своих погибших, где в каждом городе есть мемориалы и имена, — мы знаем: победа над нацизмом была не только на фронте. Она была и в этом зале №600 Дворца правосудия в Нюрнберге.

Нюрнберг — не завершение. Он — предупреждение военным преступникам.

«Народы слишком много пережили горя. Они не сводят глаз с Нюрнберга. Пусть будут колосья, и дети, и города, и стихи. Пусть будет жизнь! Смерть смерти!»  — Илья Эренбург, 1946